Еще есть одна мысль, которую я думаю сегодня. С чего бы начать...
Был 2001 й, весна. Прихожу вечером на работу - а наш новостевик Лана такая вся аж сияет.
- Что такое, Ланочка?
- Да тут убили директора Вавилона [или зама, или еще кого-то приближенного].
Ну, такой ответ рождает на моем лице некоторое недоумение...
- Да это же такой информационный повод! Я понимаю, что цинично так радоваться, но я профессионально радуюсь!..
И вот случился Беслан. Журналисты ломают извилины и перья в поисках самых наитрагичнейших оборотов. И вот слушаешь - да, профессионально, да, трагично. НО! Мы не говорим такими словами, когда скорбим. Я не говорю, вы не говорите.
Звукоряд этот сопровождает картинка с места трагедии. Вот тут размытие, вот тут обрамление кадра из огня сделать, вот тут крупным планом глаза ребенка дать, вот тут показать как двое за руки держатся... Блять, есть что-то неправильное в этом. Нарезать трагедию смачными кадрами, пихать туда с расчетом "должно растрогать рядового зрителя" окровавленые детские фигурки. По-настоящему - это не орать в микрофон пафосные речи. По-настоящему - это обнять и тихо заплакать.
|
