Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос - На небо вышла сиять для блаженных богов и для смертных. Ложе покинул тогда и Матвей, Артемиды любимец, Быстро подошвы красивые к светлым ногам привязавши,
Лёгкий накинул хитон и стремительно вышел из дома. Густо разросшийся сад окружал отовсюду жилище - Яблони, вишни, оливы, душистый инжир, абрикосы; Рос виноград, и на ветвях тяжёлые гроздья висели; Всюду на мягких лужайках цвели васильки и фиалки.
Если бы в гости к Матвею сам Зевс-громовержец явился, Он изумился бы, глядя, и был бы восторгом охвачен. Вот осмотрелся Матвей, и глаза потемнели от гнева - Сорок два юных повесы в саду его волками рыщут, А предводитель разбойников, Сева, рапсод златокудрый,
Вишни бессовестно рвал, наполняя корзины и вёдра. И, покачав головой, обратился Матвей к себе с речью: "Что это значит? Ужель всемогущие боги решили, Что больше милости их лучезарной Матвей недостоин? Горе, несчастному мне! Что за кару назначило небо?
Страшно боюсь я того, что весталка сказала мне правду, Предупредив, что я множество бед претерплю в этой жизни. Я не поверил Кассандре, но всё исполняется ныне. Что же, придётся вершить с беззаконною шайкой расправу". Так размышляя, печальный Матвей поспешил в кладовую,
Вышел оттуда, неся пулемёт с полусотней патронов, Что в прошлом веке ещё изобрёл Дегтярёв хитромудрый. Ствол наведя на ближайшего гостя, который на грядке Что-то срывал к себе в сумку, Матвей укоризненно молвил: "Делом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;
Ты, злочестивец, дерзнувший в саду у меня безобразить, Это - возмездье тебе от Зевеса и прочих бессмертных!" После нажал на крючок спусковой пулемёта, и сразу Юноши нежную шею пробила свинцовая пуля; В сторону он наклонился, сражённый. Из рук его сумка
Выпала наземь. Мгновенно из носа густою струёю Хлынула кровь, и несчастный отправился в царство Аида. Подняли шум похитители, видя упавшего мужа; С веток попрыгали наземь и стали метаться по саду, Жадно глазами оружья ища - кто дубинку, кто камень.
Гневные стали слова говорить и грозиться Матвею. Ну а в ответ им Матвей продолжал нажимать на гашетку, И посылать в многобуйных воришек за пулею пулю; Не было промаха; падали все умерщвлённые; было Ясно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных.
Страшное тут началося убийство, раздался великий Крик; был разбрызган их мозг, и дымился затопленный кровью Сад. Так плачевно погибло ещё сорок юношей, кроме Их предводителя Севы, который просил на коленях: "Вещее сердце сегодня не зря мне с утра говорило,
Что человека я встречу, большой облечённого силой, Дикого духом, ни прав не хотящего знать, ни законов. Именем Зевса-эгидодержавца молю тебя, воин, Будь милосердным, оставь для старушки любимого сына!" Сева тут горько заплакал, а с ним и Матвей прослезился,
Вспомнив о вишнях, что в Севином чреве погибли бесславно. "Глуп ты, наверно, а может, пришёл ко мне в сад издалёка, Если меня убеждаешь богов почитать и бояться. Не пощажу ни тебя я из страха Кронидова гнева, Ни остальных, если собственный дух мне того не прикажет.
Сорок два вора явилось сюда для разбоя незвано; Сорок два трупа останутся здесь, и ты будешь последним" - Так он сказал и дал очередь из пулемёта по Севе. Грустно Матвей оглядел поле боя, политое кровью, И волоча за собою оружье, домой удалился.
Утащено отсюда, там еще есть
|