Степь.... Степь, что не имеет ни границ, ни берегов, словно зелёное море, плещущее волнами у копыт коня... Степь была здесь всегда, задолго до нас с Тобою: душистые травы её встречали закаты и рассветы, бурно расцветая и увядая сотни тысяч раз под палящим Солнцем или хладною Луною, собирая ничтожные крохи росы... Степь ещё долго будет, даже когда не будет Нас...
Ветер, слышишь? Лишь мерный рокот копытного цокота разрезает мягкую рассветную Тишину, наполненную еле слышимым шелестом сухого вереска... Впереди - Солнце, а за спиной лишь холодный полумрак беспокойных деревень, тень вековечных лесов, свет чьих=то окон у самой опушки, меж древесных стволов... Можно очень долго идти так, гадая о моменте наступления утра, но каждый раз ошибаться, обманываясь легким росчерком бледного сияния облаков на горизонте... Лишь стоит небу просветлеть так, чтобы звёзды были еле видны, можно услышать отзвуки птичьих песен, яснее почувствовать лёгкое дуновение ветра, отзывающееся слабой дрожью на бледных дланях - утро близко...
Вскоре степь будет разрезана зубами камней, тот тут, то там прорывающихся чрез сухую твердь... Затем пойдут лощины, да седловины, залитые утренним туманом, словно молочные озёра без берегов. Спустимся в белёсый морок, и на руках сразу появятся маленькие холодные капельки, блестящие в бледном сиянии утра, словно алмазы невиданной красы. Где-то вдали ухнет сова, потревожит трепетом крыл монотонное утреннее Безмолвие беспокойная птица, и вдруг, словно шёпот, пронесётся над овражками шум листвы невидимого за туманом леса...
Каменистый косогор сменится вскоре влажной землёй с зелёным мягким подлеском, что мягко пружинит под ногами, неожиданно хрустя в самый неподходящий момент. Деревья , грезится, словно колонны, подпирающие далёкий небосвод, сияющий рассветной лазурью через чёрные сплетения крючковатых ветвей. С каждым шагом частокол стволов всё чаще, пока не становится сложно идти. Хруст и треск разносятся звонкой какофонией по лесу, оглашая каждый Наш шаг, словно дробь невидимых трещоток в глухой чаще.
Вскоре стена древ разрывается тропой, направляющейся к деревне мимо бурелома и овражков. Мы идём почти бесшумно, прислушиваясь к звонкому пению проснувшихся и радующихся свету птах, к шёпоту листьев и далекому журчанию... Дальше тропа выходит к несущему воды лесных родников ручью, который вьётся меж камней и упавших ветвей, а затем исчезает под слоем сырой листвы в паре шагов от нашего пути. Если прыгать по кочкам и камням, можно перейти через холодный поток, но Мы спотыкаемся на одном из скользких валунов, что торчит из воды, и тут же студёная водица обжигает ступни.
За ручьём снова появляется тропа, сначала мелькая серой царапиной по прелой листве, а затем уходя в гору вытоптанной сотнею шагов плешью. Здесь начинается высокая изгородь из струганых дубовых досок с чернеющей брешью, в которой исчезает мощёная камнем дорожка. У самой калитки Мы останавливаемся, и долго молчим, глядя куда-то вдаль, за лес, за расщелины, за степь, в которой колышутся вековечные травы, что жили до нас, и будут жить много позже...
Не нужно слов, Мы уже многое рассказали друг другу...
|
