Отслужил солдат службу тяжкую и домой к себе возвращается.
Вначале долго на самолёте летел, через горы. Потом поездом мчался несколько суток, через тундру.
А дальше всё; где на перекладных попутками, где автобусами рейсовыми, но больше пешком напрямую,
через поля, овраги, и перелески. И так до самого дома.
А когда до родных мест оставалось почти рукой подать, каких-то несколько тысяч километров, решил
солдат в последний раз как следует передохнуть перед встречей, вздремнуть хоть напоследок.
Да и ножки его совсем устали.
Постелил он себе под голову котомку, кулак подложил под щёку, и прилёг у самой дороги. В надежде
попутка поедет мимо, ноги его заметит, и обязательно притормозит при случае.
Не успел солдат заснуть хорошенько, зевнул только сладко, как откуда ни возьмись, из-под самой земли,
муха здоровенная появилась. Огромная, зелёная, и жирная. И давай над солдатом пикировать.
Будто с ума сошла.
Солдату спать охота, устал он с дороги. Столько по земле ему пришлось пройти.
Двадцать пять лет отслужил, ни дня отдыху. Плюс третий год в дороге. Одних морей пересёк, со счёту
сбился. А тут муха ещё с ума сошла.
Но солдат и виду не даёт. Прикинулся и спит.
Спит солдат, и во сне пятки друг о друга разминает. А муха жирная по нему ползает, лапы о него
грязные чешет, и за спину бесцеремонно ему стряхивает.
Солдат всё это видит, наблюдает за мухой сквозь сон, но до поры до времени пока ничего не говорит.
Не суетится зря солдат. Думает; встану, ох пряжкой кого-то вдоль хребта-то оттяну.
А муха совсем одурела. Мало с ума сошла, так ещё ничего не понимает. Жирная, глупая и страшно
зелёная.
Не выдержал солдат, вскочил, и давай её ремнём солдатским с бронзовой пряжкой стегать.
Отстегал, как следует, места живого в округе не оставил. Отдышался, и только потом назвал муху пряхой.
Мол, только пряжкой солдатской таких мух надоедливых отогнать можно.
С тех пор так и повелось; чуть что пряха-муха. Именно пряха.
А злые языки, как только не коверкали, но смысл как есть оставили!
|
